Глава 18. Доцент
Не имея за спиной папы-профессора, дяди-академика или другого влиятельного родственника из мира медицины, трудно стать ассистентом или доцентом кафедры. В таком случае нужно много работать или быть очень необходимым лично Шефу. Вот как, например, Парторг. Пришел в институт после войны, имея памятную медаль да три месяца «боевых» действий, пока ехал на фронт, призванный уже весной сорок пятого. Но этого оказалось достаточно, чтобы и в партию приняли, и в ординатуру с аспирантурой. А там и должность ассистента подошла вместе с обязанностями Парторга кафедры. Со временем получил должность доцента. И все только потому, что при советской власти Парторг в любом учреждении или коллективе был весьма важной персоной. В том числе и на кафедре. Хотя ничего, по существу, там не делал. Лекции он читал очень редко, да два-три раза в неделю вел занятия со студентами прикрепленных к нему групп. В остальное время запирался в кабинете и тихонько дремал в свое удовольствие. А если не дремал, то вместе со Стукачом и Завучем обсуждал все кафедральные сплетни, чтобы потом донести их Шефу в наилучшем виде. И донос на «сомнительную» личность Доктора прошел к Шефу тоже с их «легкой руки»…
«А стоит ли этим Доктором персонально заниматься? Хотя сам Заведующий его очень хвалил… Но кто-то ведь должен работать? Готовить научные отчеты в Фармкомитет об испытаниях лекарственных препаратов за подписью Шефа. Да еще проводить испытания этих самых препаратов… Вести научный студенческий кружок… Заниматься докладами ординаторов последнего года обучения… Писать рецензии на монографии и диссертации – тоже, кстати, за подписью Шефа… Давать заключения на изобретения и отвечать на запросы Патентного института… Ведь не Парторг с Завучем этим занимаются, да и не профессорские дочки и сынки… А если посчитать тех, кто загружен кафедральными учебными и научными делами, и десяти пальцев будет много!»
Возможно, так размышляла Доцент кафедры, утвержденная на эту должность по представлению самого Шефа.
– Всего пятнадцать лет кафедральной каторги и вот тебе должность Доцента, – так кто-то пошутил по поводу ее назначения.
Ведь она не была чьей-то протеже и добилась своего положения в ущерб личной жизни со всеми ее удовольствиями. И в отличие от Завуча, Стукача и Парторга, она работала в отделении с раннего утра до позднего вечера, занимаясь самой важной частью кафедральной науки: редактировала научные статьи, отзывы, рецензии диссертаций и все то, на чем ставилась затем подпись самого Шефа. Ко всему этому она была человеком терпеливым, мягким и неконфликтным, руководствуясь жизненным принципом «если нужно, значит нужно». Помимо этого, она руководила на кафедре студенческим научным кружком, помогая тем, кто стремился впоследствии занять в жизни более достойное место, чем должность участкового терапевта в районной поликлинике.
Слушая рассказ Заведующего о Докторе, она вспомнила его выступление на научной пятнице и решила познакомиться с ним поближе. На следующий день Доктор сидел в кабинете у Доцента и увлеченно рассказывал ей о своей идее, позволившей избежать тяжелому больному реанимации.
– А почему вы решили применить этот препарат? – спросила она. – Ведь это антидот, и его не назначают при астме?
– Поскольку в отделении не было лекарства, эффективно растворяющего слизь, я подобрал подходящее по химическому строению средство, способное это сделать, – отвечал Доктор, – тем более что оно разрешено фармакопеей.
Доцент, скептически слушавшая рассуждения Доктора, поинтересовалась, откуда у него такие познания. И тогда тот рассказал о своей учебе в военной академии, а затем на листке бумаги понятно изобразил результат химического взаимодействия антидота со слизью.
– Да, – подумала она, – этот ординатор мог бы уже сейчас проводить исследования в научной лаборатории кафедры. Надо бы поговорить о нем с Шефом.
– Знаете что, – предложила она Доктору, – вы вполне бы могли заняться исследованиями здесь, в отделении, под моим руководством. Ну а появятся интересные результаты, сделаете доклад на аспирантской субботе.
Тут она вспомнила рассказ Заведующего о рассуждениях Доктора по поводу теории адреналовой блокады и добавила:
– Да, вот еще что. Вашу идею о том, что адренорецепторной блокады не существует, не стоит развивать, а уж тем более публично озвучивать при сотрудниках кафедры. Вся научная работа сейчас связана с этим направлением.
– Но это не моя идея, а существующий факт, – заметил Доктор.
– А где эти исследования опубликованы? – парировала Доцент.
Доктору нечего было возразить, ибо он вообще не имел права ссылаться на источники, с которых до тех пор не был снят гриф секретности.
– Так давайте проведем другое исследование по этой теме, и все станет ясно. Не стоит ведь следовать по тупиковому пути! – предложил он.
– Правильный это путь или нет, решает Шеф, – вдруг каким-то официальным тоном произнесла Доцент, – и не вам его обсуждать! Хотите заниматься научной работой, уважайте мнение Шефа!
Уходя от Доцента, Доктор вспомнил годы своей учебы в академии, когда один из известнейших на весь мир химиков, член всевозможных комитетов и международных организаций, обсуждая новую тему, всегда спрашивал своих слушателей:
«А что Вы думаете по этому вопросу?»
И если кто-нибудь из его учеников на зачете или экзамене не давал верного ответа на поставленный вопрос, он деликатно замечал:
«Вот тут вы не совсем верно понимаете проблему».
Фразы «Вы этого не знаете» не существовало в его лексиконе. Да и что удивительного: ведь он когда-то учился в Германии у самого Резерфорда! Недаром, когда в мединституте подошло время изучать химию, профессор-заведующий, узнав, у кого учился Доктор, со словами:
– Вы и так все, наверное, знаете, – поставил ему автоматом пятерку в зачетку.
Так что первые два года учебы в мединституте посещать ему пришлось только анатомию да латинский язык…
«Все уважали мои знания, – обиженно думал Доктор, – а здесь как в армии: я – начальник, ты – дурак!»
Хотя, конечно, и в академии дураков хватало. Доктору стоило бы вспомнить некоторые перлы из учебников по военно-химическому делу.
«Основные способы дезактивации – вытряхивание, выколачивание и обметание. Для обметания используют веники. Веники бывают березовые и осиновые». Помнится, хохотали все над этими учебниками как над рассказами Зощенко. А откровение из наставления, что «сахар в основном применяется для приготовления сладкого чая», вообще использовалось как дежурная шутка. Что касается веников, то Доктор умудрился еще и вопрос задать лектору – полковнику:
– А почему не применяются дубовые веники? В армии дубов не хватает?
За что и получил пять суток гауптвахты…
– Везде дубов хватает, – сделал он заключение, направляясь в отделение для астматиков, где ему предстояло работать еще целых шесть лет. Но он об этом пока и не догадывался.
