Глава 47. Помощница
Надежды на то, что Шеф оставит его в покое, не сбылись: тот продолжал «прессовать» Доктора при каждом удобном случае. То, видите ли, исследования его выглядят неубедительными и не могут быть нигде опубликованы, то вдруг оказывается, что работа с больными у него хромает. Масла в огонь неизменно подливала Надомница с «единомышленниками», которых с той поры у нее заметно прибавилось. Язвительно подзуживала Доктора при каждом удобном случае, что, мол, вся его работа – никчемная трата времени. Типичная лженаука, вроде алхимии. А уж на аспирантских субботах своими тупыми замечаниями вообще доводила его до состояния полного бешенства. Так что однажды, в ответ на ее очередной комментарий, что «… от перехода электронов из одного энергетического состояния в другое у нее вообще все в голове перепуталось», он не выдержал и ехидно заметил:
– Каждой голове свое наказание!
Присутствующие в конференц-зале отреагировали по-разному: одни развеселились, другие насторожились, ожидая реакции Шефа. Ну, а тот, не поняв сразу, о чем идет речь, спросил с недоумением в голосе:
– Причем тут голова?
Те, кто вначале пытались скрывать смех, после слов Шефа снова зашлись в приступе веселья, а самые преданные холуи – Стукач, Завуч и прочие – скорчили возмущенные рожи. Сама же Надомница, злобно зыркнула в сторону Доктора, и увидев, как он ей еще и подмигнул, едва не лопнула от бешенства. И с тех пор всегда проходила мимо со скукоженным от злости лицом, делая вид, что его не замечает. Но Доктора это вообще не волновало. У него была другая забота: как быстрее обучить Помощницу, которую Шеф прислал ему «на стажировку».
Помощница познакомилась с Шефом на научной конференции, где он произвел на нее неизгладимое впечатление своим выступлением, так выгодно отличавшим его от косноязычных коллег. И поэтому, когда ее, как самую молодую преподавательницу, откомандировали в Москву на курсы повышения квалификации, она в первую очередь наметила визит на кафедру Шефа. Как к самому передовому и прославленному в этой области профессору. Который к тому же не скупился и на комплименты. Помнится, в перерыве между докладами, обсуждая с Шефом вопрос, а какую тему для диссертации ей стоило бы наметить, в ответ неожиданно услышала:
– Подумаем. Главное, чтобы занятия наукой не отразились на вашей очаровательной внешности!
Совершенно понятно, какой выбор сделает любая женщина после такого заявления. Так что, прибыв в столицу и быстренько оформив в институте все документы, она прямо с утра помчалась на кафедру обаявшего ее Шефа. Ну а там, даже не дождавшись окончания утренней конференции, заранее заняла очередь под дверью его кабинета. Когда Шеф появился, улыбнулся и вежливо поздоровался, она обрадовалась, что ее не забыли. Но уже в кабинете на всякий случай решила напомнить и о себе, и о том бывшем разговоре по выбору перспективной диссертационной темы.
Особо долго не раздумывая, Шеф предложил:
– Один наш аспирант занимается очень интересными исследованиями, думаю, что аналогичную тему можно будет разрабатывать и на вашей кафедре…
И прямиком отправил ее к Доктору, добавив на прощание:
– Будете у него помощницей, пока не освоите его методику и всему не научитесь.
Ничего не подозревая, радостная от того, что наконец определилась с диссертационной темой, она появилась у Доктора, даже не предполагая, что ее ждет впереди. Но когда узнала, что ей предстоит заниматься исследованием мокроты легочников, содрогнулась от ужаса, представив, как выглядит эта зеленая и вонючая слизь. Ей тут же захотелось убежать от этого совсем необаятельного и лысеющего типчика в кое-как отглаженном халате обратно к Шефу – красавчику, напомнившему ей и ростом, и статью, и шевелюрой испанского монарха. Сдаться его милости и просить более благородного и безвредного занятия. Ну не могла же она – первая из институтских красавиц, с дивным макияжем и безупречным маникюром – предаться столь низменному занятию. Достойному лишь зачуханной девицы со спутанными патлами, без признаков косметики на лице и заусенцами вокруг ногтей от частого мытья рук – обычного женского типажа терапевтических отделений. Каковых в клинике Шефа, как она смогла заметить, обойдя все ординаторские, было предостаточно.
Но поговорив с Доктором не более получаса, она неожиданно для себя, еще и не начав эту работу, вдохновилась так же сильно, как в юности. Когда зачитывалась книгами Джой Адамсон, воображая себя такой же бесстрашной защитницей диких зверей. И мечтала, закончив школу, стать биологом или ветеринарным врачом, чтобы посвятить всю свою дальнейшую жизнь братьям нашим меньшим. Но прагматичные родители настояли на другом, рассудив, что от больных людей выгоды будет гораздо больше. По их совету она и поступила в медицинский институт. Правда, продолжала всю жизнь подбирать и лечить бездомных кошек и собак…
Не меньшее впечатление, чем книги о тиграх и леопардах, произвел на нее и рассказ Доктора о своих исследованиях. Она даже не представляла себе, что о таком, казалось бы, отвратительном предмете – астматических плевках, можно узнать столько интересного и невероятного. Так что спустя некоторое время ей уже казалось, что о другой работе она и не помышляла. Да и сам Доктор уже не казался ей таким противным. Перевернуть астматический мир! Это, несомненно, стоило даже маникюра…
Который, кстати, и не пострадал, ибо уже дня через три она, как «королева шантеклера» (как прозвали ее больные), в хирургических перчатках, накрахмаленном халате и колпаке, с непременным макияжем на лице гордо ходила из палаты в палату, составляя флаконы с соплями на блестевший в ее руках поднос. «Картина маслом» – так бы охарактеризовал ее появление герой известного сериала. И был бы прав, ибо выглядела она такой же очаровательной, как девушка с подносом на одноименной картине Филиппа Мерсье, ну разве только более веселой и современной…
Правда, быть помощницей Доктора оказалось непросто. Как это всегда бывает при обучении чему-то новому, ошибки неизбежны. И неудивительно, что она периодически делала что-то не так или даже вообще все портила. Ну а Доктор, не отличавшийся особым терпением и деликатностью, начинал ей долго и раздраженно выговаривать. А однажды, когда она испортила недельный запас реактивов, предназначенный для работы, разъярившись не на шутку, возопил:
– И что же ты, кикимора такая, натворила?
Правда, тут же опомнился и стал оправдываться:
– Извини, это я нечаянно, от злости. К тому же кикиморы бывают не только страшными, но даже, наоборот, прелестными, веселыми и умными. Хотя и проказливыми, такими, как ты…
Думаю, любая женщина согласилась бы выглядеть всегда прелестной и к тому же умной, пусть даже и кикиморой. Понятно, что она его тут же простила, признав, что виновата сама. Правда, надо сказать, что не всегда дело кончалось миром. Ведь она, хоть и терпела вопли и ругань Доктора на все, что делала неправильно, бывало не на шутку обижалась. А иногда начинала в ответ переругиваться с ним. Но в итоге они всегда мирились. К тому же она быстро поняла, что Доктор, как известный герой, повторявший, «что он старый солдат», просто «не знает слов любви». И на самом деле вовсе не грубиян и невежа, каким мог показаться вначале, а обычный продукт «трудного военного детства» – семилетнего пребывания в суворовском училище, где галантности особо не обучали…
Ну, а Доктор с той поры стал ласково называть ее Кикой. Но чаще Кисой. Потому что ему – новому наставнику и его «сопливому» делу – она стала верна так же, как Киса Воробьянинов Остапу (надеюсь, все эту историю знают). Так что через некоторое время они стали неразлучны, и все время ее непродолжительных командировок на кафедру Шефа проводили вместе. И, разумеется, встречались не только на кафедре. Поэтому неудивительно, что вскоре она стала его женой. Но это, как говорят, уже другая история, и о ней я расскажу в следующей книге. А в этой позабавлю читателя историей о Рыцаре и Прекрасной Даме, которую рассказала Доктору его верная Помощница…
